– Хромой и очень голодный человек.

– Рекомендую полный английский завтрак.

56

Гений

Милгрим лежал на боку в спальном мешке на больничного вида поролоне. Усталость раз за разом медленно накатывала, но вместо того, чтобы затянуть в сон, перехлестывала через край и бросала его в состояние неопределенной тревоги, и так снова и снова, в порочном круге мучительной полудремы.

Психотерапевт в свое время объяснила ему, что это запаздывающий эффект стресса – страха и перевозбуждения. Ровно то, что было у него сейчас. И вот ведь подлость: нормальный человек снял бы это состояние одной таблеткой ативана. Однако Милгриму настойчиво повторяли: чтобы вылечиться, он должен строго воздерживаться от любимого препарата. Потому что, не уставала твердить психотерапевт, это не любовь, а потребность. И Милгрим знал, что на одной таблетке не остановится. Главное – не принять первую таблетку, говорил он себе в обманчивой полудреме, перебирая слова психотерапевта, как четки. Следующие таблетки – не проблема: если уберечься от первой, следующих не будет. Только эта первая таблетка всегда рядом, по крайней мере потенциально. Бац! Его снова выбросило в безотчетную тревогу. Перед глазами возникли искры от крыла, когда Олдос толкал машину Фоли по узкому проулку.

Милгрим попытался вспомнить, что знает о машинах, чтобы понять, из-за чего были искры. Современные машины в основном из пластика, внутри немного металла. Видимо, пластик ободрался до металла, посыпались искры, потом металл тоже стерся… Что ты мне очевидное рассказываешь, возмутился мозг.

Ему почудились какие-то голоса. Нет, не почудились. Милгрим открыл глаза. Комнату слабо озаряла пляска абстрактных фигур на экране макбука.

– Чомбо, – говорил Войтек, громко, раздраженно, с безошибочно узнаваемым акцентом. – Чомбо гений. Чомбо гениальный программист. Чомбо, я скажу тебе: Чомбо программирует, как старики трахаются.

– Милгрим! – позвала Фиона. – Ты где?

57

Домашняя заготовка

Неприятная история ничуть не отбила у Бигенда аппетит. Все трое заказали полный английский завтрак; теперь Бигенд планомерно налегал на еду, говорил в основном Гаррет.

– У вас обмен пленными. Один заложник на другого. Ваш красавчик полагает, и справедливо, что вы вряд ли обратитесь в полицию, – сказал он.

При этих словах Бигенд выразительно глянул на Холлис.

– Мы можем смело считать, что у него нет здесь разветвленной сети, – продолжал Гаррет. – Иначе бы он не послал за Милгримом идиота. Нет ее и у вас при теперешнем положении в фирме, и можно допустить, что он знает об этом через вашего крота.

– Можно ли быть кротом, работающим на самого себя? – спросил Бигенд. – Я бы предположил, что в той или иной степени все люди таковы.

Гаррет пропустил его слова мимо ушей.

– Ваш крот знает, что вы, по названным причинам, не склонны обращаться в постороннюю охранную фирму. Значит, и ваш красавчик это знает. Поскольку он в жизни не подписался бы на такой патентованный кретинизм, можно считать, что нападение на броневик организовал Фоли. Следовательно, вашего красавчика тут в это время не было или он находился не на связи. Скорее всего, уже ехал сюда, чувствуя, что Фоли может накосячить. И Фоли занялся самодеятельностью, чтобы успеть до приезда босса.

Холлис никогда не слышала, чтобы Гаррет разбирал так конкретную ситуацию, хотя что-то в интонациях напомнило ей, как он объяснял асимметричную войну – тему, остро его занимавшую. Он как-то сказал, что суть терроризма в брендинге и отчасти – в психологии лотереи, и Холлис тогда отчего-то подумала про Бигенда.

– Итак, – сказал Гаррет, – мы скорее всего имеем дело с импровизированным планом. Ваш красавчик выбрал обмен пленными. Дело, разумеется, изначально рискованное. Ваш красавчик безусловно это знает и знаком с возможными тактиками, включая ту, к которой я вероятнее всего прибегну.

– Что за тактика?

– Ваш Милгрим. Он непомерно толстый? Очень высокий? С характерной внешностью?

– Неприметный, – ответил Бигенд. – Среднего роста, худощавый.

– Отлично. – Гаррет начал намазывать масло на поджаренный хлеб. – Обмен пленными требует большого взаимного доверия. В этом и риск.

– Вы не отдадите им Милгрима, – сказала Холлис.

– Не сочтите за обиду, мистер Уилсон, но мне нужно знать подробности вашего плана, прежде чем я на него соглашусь. – Бигенд принялся вилкой нагребать бобы на хлеб.

– Бог в деталях, как говорят архитекторы. Но у вас тут более серьезная проблема. Контекстуально.

– Вы имеете в виду неуместную готовность Холлис сдать меня газетчикам?

– Грейси, – ответил Гаррет. – Полагаю, он затеял это все, поскольку решил, что вы успешно прищемили ему яйца. Он потребовал денег?

– Нет.

– Хочет ли денег ваш крот?

– Нимало в этом не сомневаюсь, – сказал Бигенд, – но вряд ли он может повлиять на этих людей. Полагаю, он искал контекст, в котором сумеет выгодно меня продать, и тут они сами на него вышли. Скорее всего, он их боится, и скорее всего, небезосновательно.

– Если вы отдадите им Милгрима и получите назад Бобби в целости и сохранности, они вернутся. Потому что у вас много денег. Майор, возможно, еще не думает в таких терминах, но ваш крот думает точно.

На лице Бигенда проступила нехарактерная задумчивость.

– Но если вы сделаете то, что хочу сделать я, – продолжал Гаррет, – то вы очень конкретно прищемите им яйца. И они придут уже не за деньгами, а по вашу душу.

– Тогда почему вы это предлагаете?

– Потому что отдать Милгрима – не вариант, – вставила Холлис.

– Дело в том, – сказал Гаррет, – что надо одновременно прищемить им яйца и вывести их из игры, причем всерьез и надолго.

Бигенд чуть подался вперед:

– И как вы намерены это сделать?

– Я не готов сейчас вам сказать, – ответил Гаррет.

– Вы не предлагаете уголовщину?

– В том смысле, какой вы вкладываете в это слово, нет.

– Я не представляю, что можно организовать нечто столь сложное за такое короткое время.

– Придется воспользоваться домашней заготовкой.

– Домашней заготовкой?

Но Гаррет уже вновь принялся за еду.

– Холлис, давно ли вы знакомы с мистером Уилсоном? – осведомился Бигенд тоном джейн-остиновской тетушки.

– Мы познакомились в Ванкувере.

– Вот как? У вас там было время на светскую жизнь?

– Мы встретились незадолго до моего отъезда.

– И вы уверены в его способности осуществить то, что он предлагает?

– Да. Но я связана словом, поэтому ничего больше сказать не могу.

– Люди, приписывающие себе такого рода способности, чаще всего – патологические лжецы. Впрочем, самое удивительное, по моему опыту, что хотя почти в каждом американском баре пьяный вам расскажет, что служил «морским котиком», иногда встречаются и бывшие «морские котики», в тех же самых барах, пьяные.

– Гаррет не «морской котик», Губерт. Я не знаю, как объяснить, кто он. В этом смысле он – как вы. Единственный в своем роде. Если он говорит вам: я считаю, что смогу вытащить Бобби и нейтрализовать угрозу для вас…

– Да?

– Значит он считает, что сможет.

– И что я должен буду сделать, если приму вашу помощь? – спросил Бигенд у Гаррета.

– Мне нужно знать, какие тактические ресурсы у вас остались в Лондоне, если остались. Мне нужен открытый бюджет. Мне придется нанять специалистов. Расходы.

– А сколько вы хотите для себя лично, мистер Уилсон?

– В деньгах – нисколько, – ответил Гаррет. – Если я добьюсь результата, который меня устроит, а, полагаю, в таком случае он устроит и вас, то вы отпустите Холлис. Освободите от того, что она для вас делает, заплатите столько, сколько, она скажет, вы ей должны, и оставите ее в покое. А если вы не согласны, советую обратиться за помощью к кому-нибудь другому.

Бигенд, подняв брови, перевел взгляд с Гаррета на Холлис: